Не укради
- Я, пожалуй, женюсь.
Злое солнце слепило глаза, заставляя Кая щуриться и недовольно морщиться. Поэтому и слова о женитьбе он произнес с недовольной миной.
- На Бран?
Травинка, которую Кай мусолил в зубах, приказала долго жить. Была изгрызана и решительно выплюнута. И ответ был решительный:
- Как же, Бран. Вот уж нет!
- Опаньки! Я-то думал… - Олай пошевелился, отодвигаясь от друга так, чтобы прямые солнечные лучи попадали на открытую рану. Позавчера он припрыгал с охоты почти что на одной ноге, поджимая вторую, как болотник. Лекарь рану промыл, зашил и велел держать ногу под прямым солнцем. Известное дело, солнышко всю заразу, что внутрь могла попасть, убъет быстро. Вот Олай и сидит на солнцепеке с утра, как наказанный. Ну, собственно говоря, кто ему виноват? Смалку ходил на охоту вместе с Каем, а тут, нате вам - уже с месяц, как сам зачастил. В одиночку. Кай было заикнулся, чтобы пойти на летунчиков, – Олай смолчал, с утра пропал, а к вечеру прискакал, скакун резвый! Ногу волочит, что за зверь порвал – молчит. Ну и молчи, секретник.
- Что ты там думал? – Кай покосился на друга.
- Что ты и Бран…
- Нет. Кое-кто слишком много о себе воображает, - отрезал Кай.
- А! Ну да. Этого у нее не отнять! – Олай хохотнул, прищурился. - Зато есть все основания. И сверху, и снизу. А, Кай? - и он плавно обрисовал руками в воздухе, перед собой, «основания».
- Да иди ты…
- Пошел бы, да нога не пускает! – ухмыльнулся Олай. Потом все же переспросил:
- Ну, ладно, не Бран. Хотя, странно это. Тогда - кто?
- Узнаешь… - загадочно сказал Кай, срывая новую травинку и принимаясь ее жевать.
- Ах ты ж боже мой, - ехидно буркнул Олай, - вот прямо весь я испереживался от твоей загадочности…
***
«Смейся-смейся, Олай!»
Кай полз в узком лазе, обдирая коленки и царапая бока. Кротовий ход, иначе не скажешь. Конечно, есть прямой путь от Большой пещеры вниз, к селениям подземников. Дорога торная, волокуша там свободно проходит. Да только кто же его туда, воришку, пропустит? А Кай как раз воришка и есть. Только теперь он не за светящимся мхом рванул. Дичь посерьезнее будет! Что там мох, его все мальчишки научились таскать с верхних ярусов Пещеры. Украсть у подземников ночницу – вот что классно! Потому что подземники женщин своих берегут и прячут, на торжище с ними не ездят, а если и возьмут с собой какую – то эта ночница закутана до самых своих глаз, синих, как небо весной. Сам-то Кай не знает, это Олай ему сказал, что у ночниц глаза синие. Он на прошлом торжище, пока олаевы братья с подземниками торговались – с ночницей перехлестнулся. В глаза заглянул. И пропал, похоже. Потому что все уши Каю прожужжал, все мозги проел своей болтовней про подземных женщин: «Ах-ах, глаза как небо… ах-ах, кожа как молоко…ах-ах, волосы как пух… ах-ах, остальные части тела!» Трепло. Можно подумать, он ночницу без тряпок на теле хоть раз видел!
А кто их, собственно, видел? Старый Кан, разве что, у него бабка из ночниц, кажется. Да Рат, что свою женщину на торжище выменял на воз чего-то там… репы, вроде бы. Правда, у Рата ночница порченая оказалась, детишек не приносит, то-то ее подземники и сменяли на еду, наверное! Прочих же женщин они берегут, на белый свет не пускают, от солнца хоронят. Боятся, что сожжет их новое солнышко!
И правильно боятся. Подземники потому и подземники, что живут там, под землей, от солнца спасаются. Кожа у них белая, вот и приходится. Кай как-то, еще пацаном, спросил деда: «А отчего подземники побелели?»; а дед ему, снисходительно так: «Они всегда такими и были, Каюшка. Раньше солнышко наше не жгло – лишь грело, даже раны не лечило. Подземники тогда в большой силе были, по миру свободно ходили; да что там ходили: летали и ездили!»
Он тогда ахнул, изумился. Решил, что подземники – боги. Уже потом отец ему растолковал, что они люди, такие же, как он, Кай, только от рождения - белые кожей. Новое солнце для них – смерть, потому и живут под землей, а снаружи ходят закутанные до глаз.
- Не обижай их, сын, если встретишь, - сказал тогда отец, - мало осталось подземников, а скоро не будет вообще. Не их вина, что раньше все было по-другому.
- А чья? – спросил тогда мальчишка.
- Ничья, - усмехнулся отец. – Солнышка, но разве ж ему вину выставишь? Кто смог – выжил, кто не смог – умирает. Не гордись, сын, что можешь видеть небо.
***
Ярус мхов. Наконец-то!
Кай устало приткнулся к ближайшему камню, расслабился, перевел дух. Тут было светлее: от стен, покрытых светящимся мхом, тянуло ровным сиянием; внизу, по дну пещеры, меж мерцающих камней, журчала вода. Парень отцепил от пояса пустую посудину, выдернул пробку, сгреб в охапку несколько пригоршней мха, затолкал в горлышко. Пригодится! Порция света на халяву никогда не помешает. Обычно свет покупали у подземников, хранили в резных тыковках, подвешивали к потолку и имели постоянное освещение в течение месяца, не меньше – знай себе, не забывай подливать в тыковку воду да иногда подбрасывать туда гнилые фрукты. Мальчишки же считали для себя делом чести мох у подземников просто стырить. Кай уже не мальчишка, но навыки остались… и как не утащить то, что само просится в руки?
Вот бы еще и ночницу так же…
Усталое тело ныло, саднили содранные колени и локти. Что дальше? Он пока не знал. Осмотреться надо, а там будет видно! Как именно ему действовать, парень не планировал, знал лишь одно: ему надо раздобыть эту ночницу, кровь из носу, а надо! Потому что если он притащит в селение эту диковинку… эту подземную штучку… это будет… это будет… это будет здорово! Конечно, если уж так захочется чего-то необычного, то проще всего смотаться к морю и купить на тамошнем торжище «желтую рыбку». Она маленькая, верткая, кареглазая и послушная, и тупая до скуки; с ней неделю – в радость, а потом – в лес, собирать пятнистые грибочки для дражайшей супруги! Ночницы наверняка другие. А какие? Никто не знает! Даже Олай не знает, хотя он уже заранее без ума от любой подземной женщины. Да может, они вообще прыщавые и кривоногие, эти курицы закутанные, елки-палки!
***
Нет, он-таки родился под счастливой звездой!
Она была одна. Сидела себе на камне, порой начинала вертеться, смотреть по сторонам, будто сорока беспокойная, Озиралась, если где-то шум слышался. Потом угомонилась, понурилась, камушки в воду бросает. Подымет голову, оглядится - и опять: «буль-буль». А волосы - и впрямь, белые!
Кай осторожно высунулся из-за камня, жадно разглядывая девушку.
Наконец-то на ней нет кучи бесформенных балахонов!
Ну и ничего особенного. Обычная девчонка, пожалуй, даже слишком тоненькая. Острые худые локотки, белые руки, непривычные (до покраснения щек!) белые коленки. Волосы светлые. Интересно, какие они в ладони? Поди, мягкие! Кай непроизвольно сжал пальцы в кулак. У Бран волосы жесткие и словно живые: каждая волосинка, будто травинка, шершаво щекочет ладонь. А у этой?
Фигурка у нее стройная, да, но странная. Из-за светлой кожи – будто голая совсем. Кай прищурился, посмотрел на девушку, представил ее грудь в своей ладони – не шелково-шоколадную, теплую, а… белую. Мягкую. Будто кусок теста. Хмыкнул, вытер ладонь о бедро и осторожно пополз туда, поближе к добыче…
Дурочка какая-то…
Нет, правда. Сама к нему побежала! Потом, конечно, шарахнулась, да поздно было. Кай ее всего разок и ударил-то. Ну, чтобы никаких писков-визгов. Еще пару минут потратил, руки ей связывая. И – прощайте, пещеры, нас ждет поселок!
***
Он тащил ее на плече и понимал – что-то тут не так. Что она там делала, так далеко от селения подземников? И почему одна? Слишком все просто получалось. Даже неинтересно.
- Я больше не буду тебя бить, честное слово, - пробормотал Кай, подкидывая на плече бесчувственную добычу. Ну и что, что она не слышит. Главное, что он это сказал. Да и потом, бить эту пигалицу - никакого удовольствия. Попробовал бы он стукнуть Бран! Было дело – однажды попытался, так сразу получил удар в чувствительное место, а потом еще неделю выслушивал насмешки всех ее подружек…
Потом начались опять «кротовьи ходы», и Каю стало не до размышлений: ползти самому - это одно, а вот тащить с собой еще и что-то, похожее на мешок, – совсем другое дело. Когда выбрались ближе к поверхности и показался свет, пробивавшийся из расщелины впереди, – она пришла в себя., задергалась, залопотала по-своему. Жалобно так залопотала, чуть не плачет. Кай язык подземников знал плохо, но кое-как понял: она боится! Думает, что он ее на солнце, на смерть, вытащит…
Эх, успокоить бы ее, по-хорошему, да время дорого – ну как подземники пропавшей ночницы уже хватились и на хвосте у него? Пришлось сделать страшное лицо и рявкнуть. Она затихла, дала себя закутать в глухой плащ, что Кай приготовил заранее, и покорно поволоклась вслед за похитителем. Только вот все время всхлипывала да тихонько подвывала, от страха, наверное. Ныла и ныла, топоча за ним белыми своими пятками. Кай даже сплюнул от злости. Она что, всю жизнь теперь так ныть будет? Украл себе женушку, называется…
Лошадь Кая, которую он оставил в укромном месте, привела пленницу в полный ужас. Сколько ни пытался он усадить девушку верхом – ничего не получалось. Пришлось взвалить ее на спину лошадке, как мешок с поклажей, да так и везти!
Поэтому в поселок он въехал, конечно, победителем – с добычей. Но добыча молчала, как рыба, и признаков жизни не подавала. Хотя, продолжай она и дальше ныть, Кай бы точно не выдержал!
***
- Кай едет! – пышная тетка у колодца перестала вытаскивать бадейку и прикрыла глаза рукой от солнца. – Гляди-ка, Сакха, везет чего-то!
- Чего уполевал, сынок? – спросила не менее пышная Сакха, улыбаясь Каю.
- Ночницу, - равнодушно бросил Кай. Повернулся, вежливо поклонился женщинам и поехал себе дальше, как ни в чем не бывало.
- Ночницу! Ночницу! Кай притащил ночницу!!! – завопила вертевшаяся тут же в пыли детвора и помчалась по деревне, разнося новость, - Кай ночницу везет! Ночницу!
- Надо же! Ночницу… – первая дама хитро покосилась на Сакху, но ничего не сказала. – Ну, бывай, соседка, пойду я.
- Бывай-бывай, - бросила Сакха, - пойду и я. Надо дочке новость рассказать…
***
К дому старого Шула Кай подъехал уже окруженный толпой ребятни и несколькими женщинами. Мужчины предпочитали держаться поодаль, делая вид, что ничего особенного не происходит. Ну, раздобыл парень себе жену под землей. Подумаешь…
Но глаза любопытно зыркали, и как-то так получалось, что ноги несли их поближе к месту событий.
Кай остановился, огляделся. Кажется, все, кто надо, в сборе: старый Шул, хранитель клана, – откинул полог хижины, стоит на пороге. Женщины почти все здесь, мужчины не все, но есть. Олай сидит, как обычно, у дома Шула, ногу на солнце держит.
Вот она, минута триумфа!
Пора.
Он не спеша слез с лошади, осторожно снял ночницу, встряхнул, поставил на ноги. Потом стащил с ее головы плотный капюшон плаща, крепко ухватил за волосы – горстью, на затылке - запрокинул ей голову. Не поцеловал – накрыл губы своими. Оторвался, оглядел всех, сказал громко:
- Она моя!
И будто гора с плеч свалилась! Дело сделано. Толпа загомонила, обсуждая новость. Кай набросил на голову ночницы капюшон, развернулся, чтобы идти к себе. Победителем…
- Кай!
Он обернулся быстро. Успел заметить, как нож Олая врезается в землю у его ног.
- Олай? – Кай улыбался, Кай в этот миг любил весь мир. – Ты чего?
- Поединок! – прошипел Олай, морщась от боли и стоя на одной ноге. Вторая едва-едва кончиками пальцев касалась земли.
Повисла тишина. Головы всех присутствующих тут же, как цветки к солнцу, повернулись к двум закадычным друзьям. Поединок! Это уже интересно! Олай что, сошел с ума? Драться с Каем? С такой ногой?
- Олай, ты чего? – осторожно спросил Кай.
- Поединок! – повторил тот, громче и злее. - Или ты оглох, приятель? Или в штаны наложил?
Тут, некстати, опять заныла ночница. Залопотала что-то по своему, хватая Кая за локоть. Он стряхнул ее, как надоедливую муху:
- Я не буду с тобой драться. Ты ранен.
- Кай отказывается от поединка? – насмешливо переспросил Шул. Нашел когда голос подать, старый крокодил! И что теперь делать? Отказываться нельзя, это – позор. Тут еще кто-то из мальчишек пронзительно и ехидно присвистнул …
- Поединок! – сердито выкрикнул Кай и выдернул из земли нож. Олай привалился к дереву, а в ночницу будто бес вселился: завизжала и бросилась на Кая с кулаками. От последнего Кай так растерялся, что девчонке удалось беспрепятственно расцарапать ему руку!
- Да вы что все, с ума посходили? – выкрикнул Кай, переводя взгляд с Олая на ночницу и обратно. Потом замолк. Потом еще раз поглядел – на ногу друга, на отчаянное лицо ночницы. Вспомнил всё, чему удивлялся последнее время, и удивляться перестал.
А глаза-то у обоих какие злющие…
Кай выпустил ночницу и повернулся к хозяину клана.
- Мудрый, - обратился он к старику, - я не отказываюсь от поединка. Но ведь я могу выбрать, как мы будем сражаться?
- Твое право, - кивнул старик. – Что выбираешь?
- Карты, - серьезно сказал Кай - и вдруг подмигнул Олаю:
- Перекинемся в картишки, приятель? Я поставлю свою добычу, а ты – ну, пусть вот этот ножик. Который чуть мне мизинец не оттяпал. Принято?
- Принято! – выдохнул Олай. – Но не самодельными! Играем теми самыми…
- Естественно! – кивнул Кай. - Не на щелбаны ведь. Мудрый, позвольте колоду?
Старик замялся. Колода, настоящая колода карт была в селении всего одна, хранилась у хозяина клана и использовалась им лишь в особо важных случаях – предсказать погоду или виды на урожай, или еще по каким важным вопросам общественной жизни. Когда-то, очень давно, эта колода была новой, ее выменяли у подземников, на что – уже никто не помнит. Потом она переходила от хозяина к хозяину и, наконец, досталась Шулу. Отдавать ее в руки этим мальчишкам не хотелось, но, с другой стороны, случай-то не абы какой: поединок!
- Ладно, - неохотно ответил старик, - только аккуратно. Картами не шлепать изо всей дури! А то я вас знаю…
***
Игра началась прямо тут же – у порога Шуловой хибары. А чего тянуть? Поединщики – вот они, зрителей хоть отбавляй, ставки сделаны, времени до захода еще полно. Сдавал Шул, все остальные жадно следили за игрой. Надо сказать, что в карты в селении играли все, и хитрить в игре тоже все умели, поэтому множество глаз жадно следило как за потрепанными квадратиками бумаги, так и за руками игроков, и множество ртов было готово выкрикнуть:
«Жулик!»
Обмануть в такой ситуации было невозможно!
Тем не менее, Каю просто чертовски не везло. И уже в скором времени незадачливый похититель стал обладателем неплохого охотничьего ножа, с рукояткой, удобно ложащейся в ладонь. На рукоятке был вырезан охотничий знак Олая. Нет, Кай не выиграл нож – он получил его в дар. От Олая. После того, как продул ему ночницу…
***
Уже вечерело, когда Кай наконец-то немного пришел в себя. До этого как чумной был. Слишком все быстро произошло! Тут тебе пещера, неизвестность, щекочущее чувство опастности, потом ночница эта странная. Друг, который ни с того ни с сего вдруг озверел, поединок…
Шул этот, с картами… трясся над ними, как над младенцем, каждую карту буквально поглаживал…
Карта еще, понимаешь, шла и шла! Попробуй тут проиграй…
Впрочем, ножик вот новый появился – это хорошо.
Кай вытащил оселок и начал осторожно править лезвие.
***
-Ка-ай! – послышался ехидненький девичий голос. - А что, говорят, ты сегодня в карты продул Олаю?
- Продул, Бран, - сокрушенно ответил парень, продолжая точить нож и не поднимая головы. Незачем ей видеть, как он улыбается.
- Проиграл, значит, поединок? – сладенько уточнила она.
- Проиграл, - ответил он и не удержался – взглянул на девушку. Она стояла перед ним, сцепив руки за спиной, и слегка покачивалась с носков на пятки. Волосы скручены на макушке тяжелым узлом, пряди щекочут обнаженные плечи… такие теплые на ощупь…
Новую юбку надела. Ишь ты! Красивая! Бран, конечно. На юбку Каю плевать.
- Проиграл - и улыбается! Чему это ты рад? Неужто… - она кокетливо склонила голову набок и затеребила на груди ожерелье. Яркие бусины на многочисленных нитях заскользили по обнаженной груди с острыми черными сосками.
- Ну, ножик вот хороший, - миролюбиво сказал Кай, вспоминая, как уходили вместе Олай и ночница. – Плохо разве?
- Ножик! – фыркнула Бран, - стоило ночницу воровать, чтобы остаться с… с ножиком? Ну ты и дурак, Кай.
- Знаю! – все так же улыбаясь, ответил тот.
- Вдвойне дурак, что вообще все это затеял! Похищение это дурацкое! Да если бы меня хоть кто-то только попробовал украсть…
- Бран, а вдруг кто-то попробует?
- Он сильно пожалеет!
- А что будет, Бран?
- Я его убью, - засмеялась девушка.
- Он согласен, - быстро ответил Кай.
- Нет, ты не понял! Я его точно убью!
- Бран, это ты не поняла, – уточнил Кай, вставая и обнимая девушку за плечи. - Он согласен, можешь его потом убить. Но сначала он все же попробует…
***
Утром Кая не оказалось дома.
«На охоту пошел», - подумала старушка-мать.
А у колодца заливисто причитала Сакха, мать Бран:
- Украли-и-и-и кровиночку! Доченьку мою-у-у-!!!
Публика реагировала вяло – посмеивалась да приговаривала: «Готовься к свадьбе!» Сакха на это деловито отгавкивалась: «Давно все готово!» - и принималась дальше старательно причитать:
- Украли-и-и!!!
