-Мишка? - неуверенно спросил Александр, открыв дверь. Перед ним стоял одноклассник, правда, узнать его можно было только по глазам с особым прищуром.
-Санёк!!! Я уж думал, что не найду тебя!
-Ты как... Да заходи, не стой на пороге!
Когда Мишка ввалился в квартиру с огромным чемоданом, сразу стало тесно, потому что одноклассник обладал не только широкой улыбкой и душой (как подсказывали Александру школьные воспоминания), но и не менее широким телом, приобретенным «в трудах и заботах».
-Я сначала к тебе домой сунулся — телефон-то уже давно потерял твой, а ты на всяких там «Однокашниках» не сидишь, спросить не у кого. Родители сказали, что давно переехал, дали твой адрес. Я, дурак, телефон забыл взять, а они не подсказали. Еду и думаю: будешь дома или мне придется топтаться под дверью?
Выяснилось, что Мишка заехал ненадолго: утром у него поезд. В их распоряжении было полдня и целая ночь, чтобы поностальгировать всласть, обменяться новостями, перемыть косточки общим друзьям, пожаловаться на жизнь, а также хорошо закусить и выпить. Правда, холодильник у Сашки оказался практически пустой, зато бар забит до отказа. Хоть компания и была сугубо мужской, сгонять в супермаркет они не поленились, так что закуски в итоге набрали столько, что хоть соседей созывай на подмогу.
-Хорошая у тебя квартира! - заключил Мишка, после того, как они налюбовались огнями ночного города. - Высоко сидишь, далеко глядишь... Курить будешь?
-Я вроде бы как бросил... Но сегодня можно немного расслабиться.
-А я все никак не брошу. Сколько раз пробовал — бесполезно, больше недели не выдерживаю. Руки дрожат, злой делаюсь — почище гремлина какого. А мне Ленка моя говорит, что детей не будет, пока не брошу! Представляешь, какие бабы стервы бывают!
-Ну, так брось. Самому лучше же будет. Если хочется бросить, то надо.
-Легко тебе говорить, - хмыкнул Мишка и закурил. - Я слышал, ты лет несколько тому как работу себе какую-то нашел... Говорят, такую хорошую, что сразу же свой институт бросил. Тебя Наташка Воронцова видела на крутой тачке. Жаловалась, что тут-то она сразу поняла свою ошибку, когда тебе отворот поворот дала в одиннадцатом классе.
-Да, было дело... - ответил Сашка. Он рассеяно мял сигарету в пальцах, потом все-таки прикурил.
-Что, плохая работа?
-Не так все хорошо, как казалось сначала... Это мне дядька предложил.
-Который в ФСБ?
-Мне кажется, что другие про моих родственников знают все на свете.
-Еще бы! Сам его пару раз видел по «ящику».
-Он типа «публичного представителя». Посчитал, что нечего племяннику в институте прозябать и несчастные копейки получать, а надо его пристроить, куда следует.
-Ты ж, вроде, на математическом учился?
-До третьего курса. А потом меня переклинило, я решил на психиатрию пойти. Но родители настояли на том, чтобы я математику не бросал, вот и пришлось совмещать «приятное с полезным». Правда, что из этого было приятным, а что полезным — трудно сказать.
-И?
-И порекомендовал он меня в один исследовательский институт, где могли бы пригодиться все мои знания.
Михаил чувствовал, что друг нехотя отвечает на вопросы и предложил не рассказывать, если все так плохо.
-Все слишком нереально, чтобы походить на правду, - усмехнулся Сашка, собираясь с мыслями.
-Может и мне не надо? Вдруг там какая-то государственная тайна?
-Даже если и тайна... Все равно ведь не поверит никто. Можно рассказать. Два года молчал. Устал, если честно... Работа интересная была. Я вошел в группу, которая занималась одним психическим расстройством. У руководителя вдруг возникла идея описать все математическими методами, вот я и пригодился. Глупость полная получалась, но материалы мне не отдали, да и бумажку заставили подписать, что я не буду «на стороне» подобное делать. Проработал я где-то полгода, познакомился с Маринкой. Хорошая девчонка, интересная... Была...
* * *
Их роман закрутился с бешеной скоростью: вот только вчера они познакомились в лифте, прогулялись под осенним дождем, пообедали в кафе, а сегодня он уже перебирал ее длинные волосы, разметавшиеся по подушке. Они проводили вместе много времени, даже в ущерб работе, но начальство попалось лояльное и смотрело на близкие и явно нерабочие отношения двух сотрудников института сквозь пальцы. Марина иногда пропадала на несколько дней, но это объяснялось командировками, чрезвычайной занятостью над проектом, который она курировала. Правда, что за проект — никто не рассказывал, да и она молчала, предпочитая говорить о чем угодно, только не о работе, но его это вполне устраивало. До тех пор, пока не увидел ее сразу после очередной «командировки».
В тот день Александр задержался допоздна, а потому заинтересовался «скорой», подъехавшей к боковому входу. В другое время он бы и внимания не обратил на машину с мигалками — днем возле института всегда толпилось много людей, начиная с практикантов и заканчивая сотрудниками, но сейчас проигнорировать ее было невозможно. Так как торопиться было некуда, решил посмотреть, кого же привезли или за кем приехали — мало ли, вдруг кто-то из знакомых.
Из машины вышла Марина, точнее, выпала — врачи успели ее подхватить и практически понесли в здание, придерживая с двух сторон. Сердце у Александра ёкнуло и он побежал следом.
-Отойдите, пожалуйста, - сказал один из врачей, когда запыхавшийся парень догнал их у самого лифта. Прозвучало это хоть и вежливо, но не без приказных ноток в голосе.
-Я его знаю. Пропустите, - пробормотала Марина. Ей никак не удавалось сфокусировать взгляд. Александр оттеснил врача, чтобы самому поддержать девушку.
-Куда ее?
-Домой. Отлежится и все будет хорошо, - улыбнулся второй врач, который выглядел много дружелюбней своего товарища.
Пока шли от лифта по коридору, Марина мелко дрожала. Ближе к дивану у нее уже зуб на зуб не попадал.
-Это реакция на успокоительное. Каждый раз приходится что-то новое применять, потому что у нее привыкание вырабатывается, - пояснил улыбчивый. Они еще минут пятнадцать не уходили, измеряя давление, пульс, температуру, проверяя реакцию зрачков на свет, потирали запястья, сжимали пальцы. Александр не мог все запомнить, только отметил профессионализм и четкость в действиях врачей. В конце концов те решили, что все в норме и попрощались.
-Я так устала... ты не представляешь. Кругом слишком много людей... Их эмоции налипли на моей коже. Хочу все смыть.
Он помог ей раздеться, залезть в ванную, потом долго тер жесткой губкой. Кожа стала красной, а она все просила не останавливаться. О сексе этой ночью даже речи не было — они, молча, лежали до самого утра. И только часам к семи ей удалось заснуть. В последующие дни Александр ничего не спрашивал, надеясь, что Марина сама все расскажет, но этого не произошло.
Через месяц она снова пропала на несколько дней, а потом позвонила и попросила прийти. Выглядела получше, чем в прошлый раз, но все было точно так же: до самого утра не произнесли ни слова.
После третьего раза Александр уже не мог делать вид, что ничего не происходит. Марине это не понравилось, и они чуть было не разругались, но на помощь пришел, как ни странно, «самый главный в институте» - Вячеслав Сергеевич. Он пригласил Александра на приватную беседу и объяснил, что Марина - очень ценный сотрудник института, специализируется на людских эмоциях. И высокая степень восприимчивости к этой «несуществующей, но весьма занятной энергии» вызывает у девушки психологические срывы. Судя по всему, Александр — тот человек, который может помочь ей справиться со многими трудностями и потому, если подпишет множество бумаг о неразглашении, ему позволят вникнуть в суть работы «очень ценного сотрудника», чтобы в будущем помогать Марине справляться с «неприятностями». Помогут не только личные качества Александра, но и их эмоциональная связь. Выражался он более цветисто и витиевато, но Александр понял следующее: если он гарантирует молчание, то ему позволят находиться рядом с Мариной. Этого было более чем достаточно.
Оказалось, что его девушка, как он уже давно ее представил родственникам и друзьям, занимается психологическим консультированием. Ему не разрешалось присутствовать на «сеансах», но он видел входящих и выходящих из кабинета людей. Многих из них периодически мелькали на телеэкране. Особенно часто в институте появлялся глава МЧС - на нем лучше всего проявлялись последствия «сеансов»: приходил крайне недовольный, нервный, иногда подавленный, а выходил с хорошим настроением. Раз даже поприветствовал Александра — видимо, запомнил парня, сидевшего в приемной.
В командировки Марина продолжала ездить одна, но после них ее состояние ухудшалось настолько, что она пряталась на несколько дней ото всех: не отвечала на телефонные звонки, не открывала на стук дверь... В конце концов Александр не выдержал и потребовал брать его с собой — ведь пока он с ней, то все хорошо.
Марина сказала, что обсудит это с руководством. На обсуждение ушло месяца три, на которые пришлась еще пара командировок. Вопрос решился положительно после того, как девушка пролежала несколько дней в коме.
* * *
Только что Марина улыбалась, читая башорг с телефона, но вдруг в одно мгновение все изменилось — от хорошего и светлого настроения не осталось даже тени. Справедливости ради, надо сказать, что на лице вообще не было никакого настроения - у мертвых и то больше эмоций.
Все ее движения были спокойными, без привычной суетливости. Она достала из кармана пальто наушники, подсоединила к телефону, вставила динамики в уши, включила музыку. Александр заметил, что в этот раз наушники полностью «глухие» - Марина не любила такие: ей не нравилось совершенно не слышать внешних звуков.
-Надеюсь, инструкцию ты прочитал внимательно. Проверка боем, - усмехнулся Макс. Хоть он и строил из себя бывалого, но все же его нервозность сильно бросалась в глаза. Он сунул несколько фотографий в руки отвернувшейся к двери Марине и начал повторный инструктаж. - Она сейчас запоминает по фотографиям отличительные признаки людей, которых не должна затронуть. Там, например, наша доблестная полиция и врачи — поэтому на нас форма «скорой помощи». Ну, еще всякие эмчээсовцы и прочие — их она не будет отражать. Но все равно, осечка может быть, поэтому на глаза ей не попадайся. Как выходит, я сразу закрываю дверь, и ждем ровно пять минут. Этого будет более чем достаточно. Потом выходим, хватаем ее, мешок на голову, затаскиваем в машину и дальше уже Серега с Ольгой делают свое дело. Все понял?
Александр кивнул в ответ. Через минуту Марина, не оборачиваясь, положила на кушетку фотографии, прибавила на максимум музыку. Плавно, словно в замедленном кино, сошла с порога реанимобиля, сделала пару шагов вперед, и дверь за ней мягко захлопнулась.
Макс с Александром прилипли к окну, наблюдая за Мариной. Та совсем немного постояла — проходившие мимо люди задевали локтями, толкали, но она даже не обращала на них внимания.
-Давай же, начинай! - прошипел Макс. - У меня еще футбол вечером!
Тонкая фигурка в черном пальто с широким отложным воротником, руки в карманах, плечи чуть приподняты, словно бы замерзла, вдруг пошла вперед, погружаясь в толпу митингующих.
-Куда?!
-А что? - не понял Александр.
-Мы ж ее потом из этой толпы не вытянем... Куда она пошла??? - простонал напарник.
Реанимобиль стоял чуть на возвышении, поэтому площадь внизу хорошо просматривалась. Марина скрылась среди людей, и с минуту вроде бы ничего не происходило — равномерный гул толпы, с редкими всплесками в ответ на лозунги со сцены. И вдруг...
Справа взметнулись файеры, толпа отреагировала каким-то непонятным движением в центре, но скоро стало понятно, что началась драка, захватывающая с каждой секундой все больше и больше людей. Полетели бутылки, вдребезги разбиваясь об асфальт и шлемы полицейских, ОМОНа: охрана в очередной раз оплошала и, несмотря на проверки, рамки и прочее — слишком многих пропустила с «запрещенным инвентарем».
-Быстро, выходим и ищем ее!
-Но еще не прошло пяти минут...
-Какие, к черту, пять минут???!!! - Макс вылетел из машины и врезался в толпу. Александр получил несколько чувствительных тычков в бока, пробираясь следом за напарником, но потом и сам стал как можно активней работать локтями. Происходящее кругом можно было назвать одним словом: хаос. Стычки между людьми, которые до этого стояли бок о бок и даже кричали одинаковые лозунги, кто-то пытался сбежать, но увязал в толпе, словно в тесте, здесь же устраивали разборки националисты и «черные», какая-то бабулька вцепилась в волосы разодетой девицы и лупила ее со всей мочи сумкой. Те, кто пришел с детьми, отчаянно набрасывались на всех, кто смел приблизиться к их чадам. На сцене, еще несколько минут назад бывшие соратники молотили друг друга всем, что попадалось под руку, сваливались в толпу и пропадали в ней. Но больше всего доставалось полиции и ОМОНу, которые серыми клиньями разрезали колышующуюся массу, стараясь навести порядок, изолировать самых активных. «Мирные митингующие» швыряли в них бутылки, файеры, камни, бросались с озверелыми лицами на сомкнутые щиты.
-Санёк!!! СА-А-АШКА!!! - заорал где-то слева Макс. Кто-то ударил чем-то тяжелым по голове, и Александр чуть не потерял сознание, но чудом удержался на ногах — зажимая рукой разбитый лоб, почувствовал сочащуюся теплую кровь.
Марина медленно водила головой из стороны в сторону и, словно следуя за ее взглядом, толпа взрывалась дикими, неуправляемыми эмоциями. Александр замер, не в силах поверить в происходящее: одно дело читать о подобном, готовясь к первой «командировке», не верить и полагать, что все прочитанное — лишь чьи-то больные выдумки, записанные и подтвержденные сомнительными экспериментами ради научной степени, и совсем другое — видеть все наяву.
-Помогай!!! - крикнул Макс, и Александр вышел из ступора.
-Ой, что же делается-а-а-а-а! - протяжно завопила женщина, прижимавшая к груди пакет с ярким цветочным рисунком.
-Сволочи!!! - присоединился к ней парень и набросился на людей в форме врачей «скорой», которые тащили за собой беззащитную девушку: судя по мешку на ее голове — явную жертву режима. К нему тут же присоединились другие.
-Тащи, тащи, не огля... - Макс вдруг замолчал, грузно падая на колени и потом лицом вниз. Из-под него расползалось по асфальту ярко-алое пятно. Алекс все еще крепко держал Марину под локоть, пытаясь вытащить из этого ада и выбраться самому, но кто-то сорвал с ее лица мешок и...
Все последующее было как в тумане. Он помнил резкую боль (еще один удар по голове) и море тупой боли (пришлось свернуться на земле калачиком, чтобы закрыться от бесчисленных ударов ног и кулаков), а потом — серая жесткая масса с сомкнутыми щитами накрыла его, подхватила и понесла куда-то...
Очнулся он от оглушающего крика — Сергей и Ольга пытались справиться с бьющейся в конвульсиях Мариной.
-Следи за глазами. Наушники выдерни из телефона. Потуже затяни — не задохнется. Попробуй удержать плечо, - медсестра коротко отдавала приказы и в конце концов ей удалось вколоть Марине успокоительное. Через несколько секунд та обмякла. - Все, отключилась.
Сергей развязал веревку и снял мешок с головы девушки — на шее остался четкий багровый след.
-Давай теперь тобой займемся, - спокойно и по-деловому сказала Ольга, доставая перевязочные материалы из аптечки.
-Где Макс?
-Увезли на «скорой». У него ножевое, в больнице ему быстрее помогут.
-Как?
-Как он получил ножевое или как вы выбрались?
-И то, и другое. Ч-щ-щ-щёрт! - выругался Александр, когда Сергей начал обрабатывать раны на голове. Хуже стало, когда машина тронулась с места и начала подпрыгивать на всех кочках и проваливаться во все ямы. Что поделаешь – российские дороги.
-В новостях узнаем подробности. Нам отсюда ничего практически не было видно, но, подозреваем, творилось там что-то жуткое, - ответил Сергей, а Ольга продолжила:
-На вас вышло одно из подразделений ОМОНа или как там у них называется. У них тактика такая — разрезать толпу на небольшие «куски» и подавлять волнения. Видят — медики, поэтому вас решили вывести, а не арестовывать. Сергей выпрыгнул из машины и орал, что вас надо сюда. Когда поняли, что с Максом — в ближайшую «скорую» его отправили. Ничего, оклемается, он парень крепкий.
-Почему нет охраны? Почему нет спецподразделения, которое изначально может окружить, защитить?!
-Не знаю, - пожала плечами Ольга. - Может быть прежде ничего подобного не было.
-А как было прежде?
-Более... мирно, что ли. Спокойней. Так, чуть-чуть пошумят и все. Лучше всего, если эмоции положительные нужно отразить. Помнишь, по всем каналам показывали плачущих от восторга людей с «нашим все»?
Александр помнил, как плакал на сцене «бессменный лидер» после избрания, как восторженно плакала вместе с ним многотысячная толпа, воодушевленно аплодируя и скандируя «Мы победили!», «Россия — наше все!» и т.д.
-Это тоже она? - он кивнул в сторону спокойно спящей Марины.
-Ага. Правда, мы после этого неделю не могли снизить ее восторженность и желание взлететь с крыши института. Слишком мало времени прошло после предыдущего задания. Поэтому, видимо, сейчас ее так переклинило. Да и музыку надо будет сменить.
-Музыка-то причем?
-Она помогает ей настроиться. Выяснили, что это самый удобный способ для корректировки полярности ее зеркала.
-Бред какой, - хотел было замотать головой Александр, но из-за тяжелой боли, скопившейся в затылке и отдающейся в висках, не стал этого делать.
Вечером он смотрел новости. Дикторы Первого рассказывали о том, как бешеные оппозиционеры набрасывались на мирных граждан, призывали к войне... Подробно расписывали ранения полицейских и бойцов ОМОНа, которым пришлось противостоять неуправляемой толпе, вооруженной чуть ли не до зубов... И было множество видеороликов, поражающих своей жестокостью, дикостью. Александр даже не стал читать новости в интернете — хоть они и противоречили обычно «официальным», но вряд ли в этот раз... Слишком, слишком много жертв, чтобы искать оправдания! Оппозиция, хоть и «со странностями», но прежде мирная, перестала быть таковой. СМИ не знали о причинах произошедшего, а потому строили догадки о заговоре, проплаченном американцами, называли произошедшее «вопиющей провокацией». А вот Александр знал... И подозревал, кто заказчик этого «шоу».
Ему удалось встретиться с Мариной только спустя месяц. Она сама позвонила и пригласила к себе. Начальство, до этого категорически запретившее подниматься выше третьего этажа, где располагался рабочий кабинет Александра, как это ни удивительно, не возражало, поэтому разрешение было выписано в короткие сроки.
-Чай? Кофе? Что покрепче? Есть еще какой-то сок в холодильнике... И море всякой еды, которую совершенно некуда девать.
Хоть Марина и могла свободно питаться в столовой, где готовили не хуже, чем в ресторане, но предпочитала возиться на кухне сама. Она говорила, что мытье посуды успокаивает. Во время готовки Марина по максимуму использовала посуду — все нарезала-натирала и складывала в разные блюдечки и тарелки. И сейчас эта гора стекла и фарфора только чудом не вываливалась из раковины.
-Я потом помою... Да... Пойдем лучше в комнату, - смущенно пробормотала она, когда Александр собрался сесть на привычное место в углу за столом.
-Как скажешь. Я могу помочь убраться.
-Не, не надо. Я сама. Как там Макс?
-Ты не в курсе? - Александр очень удивился, что Марине никто ничего не рассказал.
-Нет. Они ж берегут мои нервы, - презрительно фыркнула, глядя куда-то в потолок.
-Потерял много крови, но выкарабкался. Как говорят врачи, отделался очень легко.
-Да, ему повезло меньше, чем другим... Я на днях посмотрела новости в записи. Эти идиоты, - она намеренно повысила голос, прекрасно зная, что их прослушивают, - не могут в полной мере обеспечить изоляцию от информации. Мозгов не хватает. О Максе они рассказать не могут, а Интернет мне не перекрыли! А если перекроете, то... не знаю, что сделаю, ясно?!
-Тихо, ты чего расшумелась?
-Прости... Ты злишься, а я не хочу это отражать, поэтому злюсь я! Все, нормально.
-И давно так?
-Что? - не поняла Марина.
-Принимаешь на себя чужое?
-Достаточно, чтобы ОНИ начали паниковать. Они не знают, что делать. Так же, как и я. Поэтому и позволяют мне больше, чем обычно, - она сжала спинку стула так, что костяшки пальцев побелели.
Он встал и обнял ее сзади, уткнувшись лицом в шею — это срабатывало не только в романтических фильмах.
-Я спокоен, поэтому и ты должна успокоиться. Видишь, все хорошо...Теперь ты мне можешь нормально объяснить, что происходит?
Ее грустная улыбка была отражением его настроения — это он понял уже потом.
- Меня и подобных мне называют зеркалами. Да ты наверняка читал материалы...
-Читал, но информации там было мало, и я многое не понял.
-Хм... Представь себе, что эмоции, чувства, желания — это все лучи света, просто разные по цвету. Например, ярость — красный свет, злость — зеленый, спокойствие — синий, безнадежность — фиолетовый, радость — желтый и так далее. На самом деле, оттенков тысячи. Люди их не видят, но ощущают. Обычные люди могут источать эти разноцветные лучи, в зависимости от настроения. А еще они могут принимать их: если кто-то радуется, то поневоле его хорошим настроением заражаются и другие. Там еще есть параметры «передатчика» и «приемщика» - у кого-то хорошо получается заражать своим настроением других, у кого-то плохо, кто-то хорошо ощущает настроение других, кто-то плохо... Но не суть.
Зеркала же принимают чужой свет и отражают его — обратно на источник. Например, кто-то находится в состоянии депрессии, и рядом оказывается зеркало. Зеркало принимает «лучи депрессии» и возвращает их депрессующему, то есть отражает. В результате происходит «наложение» - «уровень депрессии» удваивается, и человеку становится хуже, чем было до этого. Или хочет кто-то бросить пить, но не хватает у него силы воли — зеркала могут усилить это желание. При этом подразумевается, что зеркало само ничего не чувствует... Мы можем фильтровать лучи — например, из всего спектра эмоций выделить только один цвет и отразить его.
-Что произошло тогда на площади?
-Был заказ... Поднять градус отрицательных настроений и сделать так, чтобы митингующие спровоцировали власти на ответные действия. - ее тон вдруг стал холодным, деловым. - Мне нужно было вычленить агрессию участников митинга и вернуть ее. Больше всего ненависти, предположительно, было к органам правопорядка. Но все пошло не совсем так, как ожидалось... Планировали, что будут небольшие потасовки с полицией и ОМОНом. Люди ведь правда были настроены вполне мирно. Я потому, ожидая низкий изначальный градус, взяла в качестве стимулятора музыку посильнее. Но все равно, так не должно было получиться.
-Семеро погибших на месте, еще трое скончались в больнице и десятки раненых — это называется «удвоенный низкий градус»? Сколько ты здесь уже? - резко сменил тему Александр.
-Как закончила вуз. Тогда меня «устроили на работу». Родители только обрадовались, когда их дочка получила квартиру, хорошую зарплату... Саш, я трескаюсь. В смысле, зеркало внутри меня... или вокруг... Я не знаю... Я должна просто отражать, но не принимать. А я стала чувствовать их! Людей, в смысле. Это ужасно! В людях столько... зла... Последние полгода меня возят в реанимобиле — чтобы сразу вырубить без последствий для здоровья. Жаль, что только физического. Теперь будут возить с охраной еще, чтобы не повторилось последнее «мероприятие».
-Почему ты это делаешь?
-Почему отражаю? Странный вопрос... Потому что я могу это делать. Ты хочешь узнать, почему именно для этих клиентов? Если не для них, то я бы это делала для кого-то другого.
-Неужели тебе все равно???
-Честно? Да. Они обеспечивают мне изоляцию от людей, а взамен время от времени прибегают к моим способностям.
Слова звучали, открывались тайны, но у Александра было ощущение, что это все ничего не значит, что это все лишь никому ненужная болтовня.
-Что-то не так, - пробормотал он.
-Все хорошо. Все правильно, - успокоила его Марина.
-Не понял?
-Тебе нужно уходить отсюда. Тебя удерживает привязанность ко мне. Не спорь, я это знаю — в конце концов, я классное зеркало, - она даже улыбнулась. - И тебя сейчас здесь держат только потому, что ты на меня хорошо влияешь — я чувствую твою... наверное, это называется любовью. Очень странное чувство... Оно не просто отражается и потому удваивается в тебе, но и проникает сквозь трещины в меня, успокаивает. Это неправильно. Тебя тупо используют.
-Тебя тоже используют.
-Я к этому привыкла. И в моем случае по-другому нельзя. Глупо и банально звучит, как в дешевом фильме, но у тебя вся жизнь впереди.
-Ты не можешь заставить меня чувствовать по-другому, - говорил он, но все же разумом понимал — он УЖЕ чувствует иначе.
-Могу. В любом есть хотя бы маленький лучик равнодушия. Ты будешь знать, что я это сделала, но благодаря равнодушию, во много раз возросшему, тебе будет все равно. А ОНИ ничего не смогут поделать — чувства ИМ не подвластны. Когда поймут, что я все менее подконтрольна, меня устранят. Потому что боятся. Некоторые даже ненавидят. С тобой могут сделать то же самое, если все оставить как было. Худший вариант — если ты решишь отомстить за меня. Это будет очень глупо.
Странно, но Александр эту информацию воспринял спокойно. Ему казалось, что в сейчас необходимо возмутиться, но было все равно.
-Раз ты так считаешь...
-Да, считаю. Спасибо за приятный вечер. Возьми с собой печенье — я его слишком много наделала.
-Печенья вкусные. Тебе спасибо.
Он вышел из квартиры с небольшой коробкой, в которой глухо постукивали печеньки самых разных форм, посыпанных сахарной пудрой, и направился к лифту. Мимо пробежали несколько человек, один из которых - «самый главный начальник» - он задержался лишь на несколько секунд, чтобы заглянуть в глаза Александра.
-Вечер добрый, Вячеслав Сергеевич. Марина печенье вкусное испекла — рекомендую. А, забыл ей сказать, Вы уж передайте, пожалуйста, что она мне обещала какую-то интересную книгу.
Вячеслав Сергеевич прорычал что-то нечленораздельное, судя по всему, ругательное и побежал дальше по коридору. Александр услышал грохот выбитой двери, но все остальные звуки изолировал закрывшийся лифт.
* * *
-И что с ней стало? - спросил Михаил, закуривая очередную сигарету.
-Я потом встречался с Максом. Мы сильно напились в одном баре, и он рассказал, что Марина стала не просто отражать «лучи», а усиливала их многократно и возвращала. Тогда она отразила их злость... Тех, кто наблюдал все эти годы за ней... Не знаю — специально или случайно. Скорее, специально. Она была везде, по всей квартире... кусками.
-Жуть... - Михаила передернуло.
-Жуть то, что я ничего не чувствую. А ведь должен был. Она была чертовски хорошим зеркалом!
На прощание они долго обнимались на перроне и хлопали друг друга по спинам. Один обещал приехать погостить подольше, второй – побывать в славном городе Волгограде, как только, так сразу. Ночью, стоя в тамбуре, Михаил достал сигарету, задумчиво повертел ее в пальцах, вспоминая рассказ друга. Потом зажал фильтр губами, достал зажигалку и хотел было прикурить, но передумал. В памяти всплыли обрывки разговора с Александром...
«Представь себе, что эмоции, чувства, желания — это все лучи света, просто разные по цвету... зеркала могут усилить это желание».
«Ну так брось. Самому лучше же будет. Если хочется бросить, то надо».
-Хы, ты ж не зеркало. Ерунда какая! Я и сам могу бросить! - с уверенность сказал сам себе Михаил, посмотрел еще раз на сигарету, сломал ее и выбросил в пепельницу.
