Летом четыре тысячи семьсот шестьдесят четвертого года царствования я свалился под ноги Припадочному Ёлчу. Обычно такие истории начинаются с «я увидел» или «я прибыл», а в особых случаях «мой земной путь озарила встреча», но - увы. Длинный путь верхом довел меня, никогда прежде столько не ездившего, до полного изнеможения. Поэтому, когда за спиной кто-то из сопровождающих дядек гулко сказал «Приехали!», я расслабился несколько больше, чем было допустимо в данной ситуации, и самым постыдным образом выпал из седла.

Ёлч в этот момент, по своему обыкновению, бегал по озеру. Несмотря на усталость, вид человека достаточно быстро двигающегося к тебе по водной глади, удивлял. Потом дядьки, смеясь, говорили: «Элу был настолько удивлен видом под ногами привратника, что сознания лишился».

Тут нужны несколько пояснений: Элу - это я. Привратник это Ёлч. Точнее Припадочный Ёлч – это привратник. То есть тот, кто смотрит за входом в наши долины. Как он это делает, большинству понятно слабо. Известно только, что любой дух или иной путник по высоким тропам должен спросить у Ёлча, можно ли ему посетить нас. Привратник отправляет собранные налоги императору, через него же идут прошения, взятки, поручения и иные рабочие моменты связанные с высокой канцелярией. То есть, Ёлч - персона важная. И я его ученик.

Больше, чем знакомство с будущим учителем, меня действительно поразило его озеро. Достаточно небольшое – мили три в диаметре, в идеально ровных берегах, с темной водой, в которой идеально точно отражалось небо и все окружение. Ни ветер, ни мелкая пыль, несомая ветром, не искажали четкой картинки, и только там, где бежал Ёлч все кардинально менялось. Под его ногами в отражении сверкали молнии, разбегались тропы и дороги, появлялись тени строений людей и существ. В его отражении всегда была ночь. Картина была настолько нереальной, что когда он обратился ко мне, я не смог связать двух слов, и пришлось объясняться дядькам. После переговоров дядьки отбыли, а я, широко ставя ноги на манер кочевника, поплелся обустраиваться на новом месте.

Про образ жизни Ёлча говорить можно долго и с матом. Ничего похожего на дом, приличествующий одному из самых могущественных людей не было и в помине. Как объяснял он сам:

- Когда у меня сгорел первый дом, я огорчился; когда сдуло второй - я расстроился; когда смыло седьмой по счету шатер - мне было обидно. Но когда рассыпался второй шалаш – это было просто скучно. С этого момента я стал жить просто на берегу, используя как мебель прилегающий ландшафт с пейзажем. Скажем, кухонный куст не смоет, а гардеробную ветку вряд ли украдут.

Поэтому вид кустов, увешанных посудой или одеялами, мало кого удивлял, кроме тех, конечно, кто увидел все это впервые. Очевидно, что меня удивлял. Но в тот день меня удивляло буквально все: сам Ёлч, его бег по поверхности озера, его образ жизни и его красивые жены.

Старшую жену Ёлча все называли «безумной женой Ёлча». По общему убеждению, ни одна особа хоть с каплей мозгов и зачатками чувства меры не то, что сама не попросится в дом к Ёлчу, но и, если подобное предложение ей поступит, скорее наложит руки на себя или сбежит к варварам, что примерно то же самое, вместо того, что бы согласится. Всем было очевидно, что там, в доме у Ёлча, нормальной хозяйке делать нечего, за полным отсутствием хозяйства и полным отсутствием перспектив оного. Поэтому, когда у Ёлча появилась ещё одна жена, её стали называть «совсем одуревшей женой Ёлча», так как ей пришлось выносить не только мужа, но и его безумную жену. Наибольшее недовольство народа вызывало то, жены были из местных: какой-нибудь нищей заброде это еще можно было бы простить, но от девушек из хороших семей, опору родителей, их же надежду на выкуп, такого никто не ожидал. Несмотря на злые языки, в семье был мир, жены ладили между собой, а муж им в том не препятствовал. Как сказал погонщик яков Кижи: «Да что бы припадочный, безумная, да одуревшая не договорились? Чай, как об один камень ударились». На следующий день, правда, Кижи ударился о камень сам и сильно прикусил язык. Все же Ёлч был великим волшебником.

Этот Кижи месяцем позже дал прозвище и мне, за что ударился о камень вторично, причем сильнее чем в первый. С одной стороны я оказался более обидчивым, чем учитель, с другой, согласитесь, что «паскуда» - это вообще никуда не годится. А то, что некоторые основания у Киже все-таки имелись – это сугубо его проблемы.

В тот день я впервые побежал по озеру сам, без поддержки. Смысл этого процесса достаточно прост. Как известно вселенная напоминает стопку карт, а наши долины в середине этой стопки. Все небесные миры и чертоги отражаются в зеркале озера, а преисподние и просто нижние миры видны в «бездонной глубине» его же. Как одновременно один объект может быть и зеркалом и дырой в пространстве объяснить можно просто. «Естественным образом» - как говорит Ёлч. Соответственно его беготня по озеру, если говорить высоким стилем, называется «следование по сумме путей».

Вот по этой сумме я бежал сломя голову. Ощущения еще: ты бежишь сразу в нескольких реальностях и в сразу в нескольких направлениях, и при этом есть уникальная возможность подставить подножку себе самому и выпасть в незнамо куда. Перспектива неприятная: Ёлч, напутствуя, рассказал, как в самом начале карьеры полгода разыскивал одно из своих отражений, причем ответственное за стабильное пищеварение и слух.

Бежать не тяжело, скорее утомительно. Ты сосредоточен, повторяешь про себя узловые точки, то ускоряешься, то стараешься замедлить падение или сделать поправку на ветер. Время от времени встречаются другие путники, и разминуться с ними и не вылететь с пути - тоже задача не простая. И ты уворачиваешься, скачешь как птица с ветки на ветку и добегаешь до конечной точки. После чего у тебя есть несколько минут на то, ради чего ты все это проделал. У меня в тот день целью было - десять банок пива и четыре пиццы на вынос.

Бежать обратно с грузом было еще сложнее, причем, почему-то встречных стало ощутимо больше. Путь преграждали различные существа, крылатые, хвостатые, в доспехах и плащах. И, наконец, мне надоело уступать дорогу. Я побежал еще быстрее, крича на каждого, кто преграждал путь, и твари начали уворачиваться. Через пять минут такого бега тропа передо мной была уже полностью свободна. Все, кто по ней шел, отступали раньше, чем я мог их заметить, и конец пути, ну, или берег озера, стал виден. Еще один рывок, финишная прямая и… удар о небольшую, существ так в семьдесят, процессию.

Любое столкновение на путях приводит к тому, что того кто легче с этих путей сбрасывает. Как я понял позже, меня спасло только то, что столкновение произошло почти у самого берега, у нашей границы, и отбросило меня в нужную сторону. В результате я оказался в воде в метрах в пятидесяти от берега. Причем мое появление, по рассказу очевидцев, сопровождалось небольшим смерчем, молнией и волной, выплеснувшейся на берег саженей на десять. После этого момента я начал понимать, как именной Ёлч потерял свои дома.

Ёлч молча помог мне выбраться на берег с на удивление уцелевшим пакетом с пятью ёмкостями с пивом. Потом выудил одну, и также молча удалился в сторону изрядно подмокшего спального кустарника, я же остался на берегу.

От усталости я заснул прямо на траве, еле стянув с себя намокшую одежду, и проспал несколько часов. Проснулся я в полной темноте. Было такое ощущение, что я потерял зрение. На небе не было ни звезд, ни луны. Полной темноты не существует – всегда есть тени и силуэты, всегда что-то видно или хотя бы угадывается. Моей первой мыслью было, что я ослеп, неудачно ударился на путях. Однако, невдалеке слышалась ругань учителя, на то, что ничего не видно. Совпадение, при котором слепнут двое? Невозможно, особенно если говорить об учителе.

Внезапно появился слабый свет. Ёлч шел к озеру, толкая перед собой сферу, светящуюся желтым светом. Он остановился на берегу, пристроил сферу на подвернувшийся куст, и сделал один шаг в озеро. С самым мрачным выражением на лице он поднял руки, развел их в стороны и крикнул:

- Связь! Канцелярия! Кризисный центр! – примерно в сажени от него вода забурлила, образовав плиту, на которой тускло проявился силуэт.

- Кризисный центр слушает.

- Это Ёлч. У нас света нет.

- А почему к нам, мы светом не занимаемся? Ложный вызов? Звоните лучектрикам!

- Мне точно к вам. У нас пропало светило. Не видно вообще ничего! Что происходит? И какого демона оно происходит?

- Хорошо, – гнусавит силуэт, - где вы находитесь? Ваш код?

- Какой, к демону, код? Я Ёлч! И откуда идет вызов, вы видите!

-Хорошо, ожидайте.

Ёлч сделал шаг назад. Плита стала тусклой, но не исчезла. Не поворачивая головы, он махнул рукой:

- Ты здесь? Подойди! - я подошел, – Садись, поговорим. Что вчера было? Что-то странное не заметил?

- Ну, когда я бегал за пивом и пиццей…-

- Куда?

- На двадцать седьмой узел.

- Не понял. Как бегал?

-Ну вы, учитель, сказали… принеси пива и поесть. А я дорогу только до двадцать седьмого помню.

-Я? Сказал?- Ёлч был искренне удивлен, - А ключ путей?

- Вы мне свой дели, вот он – я протянул ему ключ. Ёлч побледнел.

- Я дал тебе свой ключ? – он вскочил и почти кинулся к плите с криком:

- Канцелярия, связь! Удерживаемый вызов! – плита снова стала полупрозрачной.

- Я же сказал - ожидайте, - сказал знакомый силуэт, – нам нужно еще немного времени.

- Прошу меня простить, многоуважаемый, мы наверное поторопились беспокоить настолько занятых важнейшим делом персон. Как выясняется, масштаб проблемы значительно меньше, чем показалось мне вначале, – голос учителя сочился медом, – и мы постараемся справится сами.

- Вы уверены? – поинтересовался силуэт, - мне кажется, что вот именно сейчас вы недооцениваете масштаб. Судя по всему, в паре отражений выше вас расположился на отдых племянник ИМПЕРАТОРА, ДА СТОЯТ ЕГО НЕБЕСНЫЕ ЧЕРТОГИ ВЕЧНО, – произнося именование, силуэт, казалось, затрясся, – и он намерен оставаться там, пока не успокоится после досадного инцидента, имевшего место вчера. Какой-то хулиган устроил на путях форменные гонки, а напоследок врезался в самого лорда и испачкал его любимый дорожный плащ. По опыту, отдыхать от такого потрясения он будет лет двадцать. Но решать вам, – силуэт ухмыльнулся , – желаю удачи.

Плита слилась с поверхностью воды, а Ёлч подхватил сферу с кустов, взял меня за плечо и пошел по направлению спальной рощи.

Через полчаса он вернулся на берег в сопровождении разодетых жен, взял меня за плечо и двинулся по пути. Во время движения стало светать, и на подходе к берегу солнце уже слепило нам глаза.

* * * *

Мы вышли из озера, как две капли воды похожего на наше - такой же ровный блин в окружении ровных берегов. В метре от воды начинались палатки, которые охватывали все побережье кольцом шириной метров в тридцать. После палаток начинался реденький лесок, за которым все заканчивалось. На мой вопрос Ёлч сказал:

- Не удивляйся. Просто этот мир маленький, – он невесело усмехнулся, – и, как видишь, свита лорда занимает, как минимум, треть площади этого мира. Соответственно, отъедает столько же энергии. Сейчас мы пойдем и попробуем поговорить с кем-нибудь, чтобы весь этот табор сместился куда-нибудь, где он не будет занимать столько места. На край, отдадим тебя, как компенсацию…

Такая перспектива мне не понравилась, но я благоразумно промолчал.

На пороге ближайшей палатки нас встретил лакей.

- Уважаемый, нам бы к лорду, – вежливо обратился к нему Учитель.

- Позвольте поинтересоваться, по какому вопросу?

- Понимаете, вы остановились тут и перекрыли нам свет. Вы понимаете – для нас это катастрофа.

- Понимаю, – участливо сказал лакей, – но, увы, вряд ли у вас что-то получится. Наш Самый Дорогой в сильной депрессии, а когда он в таком состоянии, его нежная натура не готова идти на компромиссы.

Лакей ненадолго удалился и затем вернулся, пригласив нас следовать за собой. Лорд, прикрыв глаза, возлежал на куче подушек, потягивая кальян.

- Опора трона, это аборигены, о которых я докладывал, – голос лакея явно доставлял неудобство лежачему.

- Да? – нежным и мягким голосом спросил Лорд, – Ну пусть говорят… только близко пусть не походят.

- Вашество, позвольте засвидетельствовать вам почтение от жителей зеленых долин, - голос Ёлча был предельно вкрадчив, – Приятно ли проходит путешествие нашего лорда?

- Ах, что Вы, ужасно. Какой-то хам вчера почти сбил меня с ног на путях. Я чуть не погиб. Это так ужасно, – Его буквально затрясло при этих словах, - Это так ужасно, что я никак не могу взять себя в руки.

- Тогда, возможно, Вам стоит навестить высокие чертоги, чтобы там обрести спокойствие духа?

- Да вы что? Я не собираюсь опять рисковать, бродя по путям и подвергая жизнь опасности! Я намерен поселиться прямо здесь, местечко весьма удобное.

- Но мой лорд, вследствие особенностей места, в котором вы находитесь, нам не хватает света. Нам и еще двадцати отражениям. У нас нет возможности так жить, и мы не сможем выполнить свои обязательства перед небесным чертогом.

- Ну, не знаю… аборигены, - лорд морщился, - Я просто не понимаю, что вы от меня хотите? Вы видите, я не могу… и вместо того, что бы встретить как подобает… Да, вот! Абригены, повелеваю, чтобы сегодня же - народный праздник! Вы аборигены, или как?

- Аборигены! - просиял Ёлч, - вечером мы вас ждем в своем отражении…

- Глупости! Я посмотрю отсюда.

Ёлч был разочарован.

- Мало того, что не зги не видно и скотина начнет дохнуть, а этот студень валяется как камень, так еще и придется устраивать народный праздник? - шипел он.

- Не волнуйтесь, уважаемый, – успокаивающее сказал следующий за нами лакей, – бывало и хуже. Кроме того, неужели вам так сложно устроить небольшой народный праздник? Главное, чтобы скромно, мелодично и никаких вульгарных танцев, - лорд этого не переносит. А я попытаюсь постепенно его убедить.

* * *

Возвращались мы быстро и молча. Берег нашего озера встретил нас неприятным скрипом и ворчанием. Скрипела корка льда, быстро образующегося вдоль берега. Ворчала толпа собравшаяся вдоль него же. Редкие факелы освещали недовольные рожи.

- Ёлч, что происходит? Это надолго?

- Собравшиеся! - голос учителя звенел от злости, – Нас внезапно посетил очень дорогой гость. Это его лагерь мешает свету. И именно его мы будем чествовать через несколько часов. Народный праздник – все слышали? О! – лицо Ёлча озарилось гадской ухмылкой, - И у меня есть идея. Сейчас озеро подмерзло, еще немного и все на лёд. Готовьте факелы.

По прошествии нескольких часов весь берег был уставлен козлами с факелами. Учитель развил бешеную деятельность, и всю округу заполонили барабанщики. Лед замерзшего озера был выкрашен в разные цвета. И, наконец, гости явились. Их появление было похоже на связь с канцелярией, но плита выросла не из воды, а изо льда и видимость была отличной. В центре сидел лорд, за его спиной и по бокам стояла разодетая свита. Ёлч вышел в центр озера понял руки и поклонился:

- Многоуважаемый Лорд, опора трона, селяне множества долин собрались сейчас для чествования наших гостей. Перед началом празднества мне бы хотелось попросить нашего гостя пообещать, что пока он будет нашим соседом, он каждый раз будет присутствовать на наших праздниках.

Толпа на берегу одобрительно заревела. Лорд поморщился, но, в конце концов, кивнул в знак согласия. Ёлч еще раз поклонился и топнул.

Загремели барабаны и на лед вышли три дюжины мужчин и женщин. Они встали в круг, положив руки на плечи друг - другу. Загрохотали барабаны и хоровод начал раскручиваться. Ёлч оказавшийся в его центре стал крутится на месте в противоположную сторону. Ритм начал нарастать, а участники хоровода начали стремительно терять одежду.
Лицо лорда перекосило в гримасе отвращения. Со сдавленным возгласом он метнулся за край исчезающей плиты.

***

Озеро казалось вскипело. Вдоль всего берега одна за другой стали появляться плиты-экраны со знакомым силуэтом клерка кризисного центра:

- Вы что себе позволяете?

- А что случилось? – недоуменно спросил Ёлч – наша ситуация благополучно разрешилась, никто не пострадал…

- Вы что устроили на зеркале?

- Танцы в честь лорда, посетившего наши земли – четко сказал учитель – всего лишь танцы!

- Танцы? Это непотребство, видели все отражения оси! Пока вы танцевали было парализовано движение на всех путях, а ваш…-силуэт поперхнулся – афедрон торчал из каждого зеркала!

- Даааа… - потянул Ёлч- получается, что теперь все отражения знают, что делать в подобной ситуации… Бедный лорд! Карнавал, однако…

-Мишка? - неуверенно спросил Александр, открыв дверь. Перед ним стоял одноклассник, правда, узнать его можно было только по глазам с особым прищуром.

-Санёк!!! Я уж думал, что не найду тебя!

-Ты как... Да заходи, не стой на пороге!

Когда Мишка ввалился в квартиру с огромным чемоданом, сразу стало тесно, потому что одноклассник обладал не только широкой улыбкой и душой (как подсказывали Александру школьные воспоминания), но и не менее широким телом, приобретенным «в трудах и заботах».

-Я сначала к тебе домой сунулся — телефон-то уже давно потерял твой, а ты на всяких там «Однокашниках» не сидишь, спросить не у кого. Родители сказали, что давно переехал, дали твой адрес. Я, дурак, телефон забыл взять, а они не подсказали. Еду и думаю: будешь дома или мне придется топтаться под дверью?

Выяснилось, что Мишка заехал ненадолго: утром у него поезд. В их распоряжении было полдня и целая ночь, чтобы поностальгировать всласть, обменяться новостями, перемыть косточки общим друзьям, пожаловаться на жизнь, а также хорошо закусить и выпить. Правда, холодильник у Сашки оказался практически пустой, зато бар забит до отказа. Хоть компания и была сугубо мужской, сгонять в супермаркет они не поленились, так что закуски в итоге набрали столько, что хоть соседей созывай на подмогу.

-Хорошая у тебя квартира! - заключил Мишка, после того, как они налюбовались огнями ночного города. - Высоко сидишь, далеко глядишь... Курить будешь?

-Я вроде бы как бросил... Но сегодня можно немного расслабиться.

-А я все никак не брошу. Сколько раз пробовал — бесполезно, больше недели не выдерживаю. Руки дрожат, злой делаюсь — почище гремлина какого. А мне Ленка моя говорит, что детей не будет, пока не брошу! Представляешь, какие бабы стервы бывают!

-Ну, так брось. Самому лучше же будет. Если хочется бросить, то надо.

-Легко тебе говорить, - хмыкнул Мишка и закурил. - Я слышал, ты лет несколько тому как работу себе какую-то нашел... Говорят, такую хорошую, что сразу же свой институт бросил. Тебя Наташка Воронцова видела на крутой тачке. Жаловалась, что тут-то она сразу поняла свою ошибку, когда тебе отворот поворот дала в одиннадцатом классе.

-Да, было дело... - ответил Сашка. Он рассеяно мял сигарету в пальцах, потом все-таки прикурил.

-Что, плохая работа?

-Не так все хорошо, как казалось сначала... Это мне дядька предложил.

-Который в ФСБ?

-Мне кажется, что другие про моих родственников знают все на свете.

-Еще бы! Сам его пару раз видел по «ящику».

-Он типа «публичного представителя». Посчитал, что нечего племяннику в институте прозябать и несчастные копейки получать, а надо его пристроить, куда следует.

-Ты ж, вроде, на математическом учился?

-До третьего курса. А потом меня переклинило, я решил на психиатрию пойти. Но родители настояли на том, чтобы я математику не бросал, вот и пришлось совмещать «приятное с полезным». Правда, что из этого было приятным, а что полезным — трудно сказать.

-И?

-И порекомендовал он меня в один исследовательский институт, где могли бы пригодиться все мои знания.

Михаил чувствовал, что друг нехотя отвечает на вопросы и предложил не рассказывать, если все так плохо.

-Все слишком нереально, чтобы походить на правду, - усмехнулся Сашка, собираясь с мыслями.

-Может и мне не надо? Вдруг там какая-то государственная тайна?

-Даже если и тайна... Все равно ведь не поверит никто. Можно рассказать. Два года молчал. Устал, если честно... Работа интересная была. Я вошел в группу, которая занималась одним психическим расстройством. У руководителя вдруг возникла идея описать все математическими методами, вот я и пригодился. Глупость полная получалась, но материалы мне не отдали, да и бумажку заставили подписать, что я не буду «на стороне» подобное делать. Проработал я где-то полгода, познакомился с Маринкой. Хорошая девчонка, интересная... Была...

* * *

Их роман закрутился с бешеной скоростью: вот только вчера они познакомились в лифте, прогулялись под осенним дождем, пообедали в кафе, а сегодня он уже перебирал ее длинные волосы, разметавшиеся по подушке. Они проводили вместе много времени, даже в ущерб работе, но начальство попалось лояльное и смотрело на близкие и явно нерабочие отношения двух сотрудников института сквозь пальцы. Марина иногда пропадала на несколько дней, но это объяснялось командировками, чрезвычайной занятостью над проектом, который она курировала. Правда, что за проект — никто не рассказывал, да и она молчала, предпочитая говорить о чем угодно, только не о работе, но его это вполне устраивало. До тех пор, пока не увидел ее сразу после очередной «командировки».

В тот день Александр задержался допоздна, а потому заинтересовался «скорой», подъехавшей к боковому входу. В другое время он бы и внимания не обратил на машину с мигалками — днем возле института всегда толпилось много людей, начиная с практикантов и заканчивая сотрудниками, но сейчас проигнорировать ее было невозможно. Так как торопиться было некуда, решил посмотреть, кого же привезли или за кем приехали — мало ли, вдруг кто-то из знакомых.

Из машины вышла Марина, точнее, выпала — врачи успели ее подхватить и практически понесли в здание, придерживая с двух сторон. Сердце у Александра ёкнуло и он побежал следом.

-Отойдите, пожалуйста, - сказал один из врачей, когда запыхавшийся парень догнал их у самого лифта. Прозвучало это хоть и вежливо, но не без приказных ноток в голосе.

-Я его знаю. Пропустите, - пробормотала Марина. Ей никак не удавалось сфокусировать взгляд. Александр оттеснил врача, чтобы самому поддержать девушку.

-Куда ее?

-Домой. Отлежится и все будет хорошо, - улыбнулся второй врач, который выглядел много дружелюбней своего товарища.

Пока шли от лифта по коридору, Марина мелко дрожала. Ближе к дивану у нее уже зуб на зуб не попадал.

-Это реакция на успокоительное. Каждый раз приходится что-то новое применять, потому что у нее привыкание вырабатывается, - пояснил улыбчивый. Они еще минут пятнадцать не уходили, измеряя давление, пульс, температуру, проверяя реакцию зрачков на свет, потирали запястья, сжимали пальцы. Александр не мог все запомнить, только отметил профессионализм и четкость в действиях врачей. В конце концов те решили, что все в норме и попрощались.

-Я так устала... ты не представляешь. Кругом слишком много людей... Их эмоции налипли на моей коже. Хочу все смыть.

Он помог ей раздеться, залезть в ванную, потом долго тер жесткой губкой. Кожа стала красной, а она все просила не останавливаться. О сексе этой ночью даже речи не было — они, молча, лежали до самого утра. И только часам к семи ей удалось заснуть. В последующие дни Александр ничего не спрашивал, надеясь, что Марина сама все расскажет, но этого не произошло.

Через месяц она снова пропала на несколько дней, а потом позвонила и попросила прийти. Выглядела получше, чем в прошлый раз, но все было точно так же: до самого утра не произнесли ни слова.

После третьего раза Александр уже не мог делать вид, что ничего не происходит. Марине это не понравилось, и они чуть было не разругались, но на помощь пришел, как ни странно, «самый главный в институте» - Вячеслав Сергеевич. Он пригласил Александра на приватную беседу и объяснил, что Марина - очень ценный сотрудник института, специализируется на людских эмоциях. И высокая степень восприимчивости к этой «несуществующей, но весьма занятной энергии» вызывает у девушки психологические срывы. Судя по всему, Александр — тот человек, который может помочь ей справиться со многими трудностями и потому, если подпишет множество бумаг о неразглашении, ему позволят вникнуть в суть работы «очень ценного сотрудника», чтобы в будущем помогать Марине справляться с «неприятностями». Помогут не только личные качества Александра, но и их эмоциональная связь. Выражался он более цветисто и витиевато, но Александр понял следующее: если он гарантирует молчание, то ему позволят находиться рядом с Мариной. Этого было более чем достаточно.

Оказалось, что его девушка, как он уже давно ее представил родственникам и друзьям, занимается психологическим консультированием. Ему не разрешалось присутствовать на «сеансах», но он видел входящих и выходящих из кабинета людей. Многих из них периодически мелькали на телеэкране. Особенно часто в институте появлялся глава МЧС - на нем лучше всего проявлялись последствия «сеансов»: приходил крайне недовольный, нервный, иногда подавленный, а выходил с хорошим настроением. Раз даже поприветствовал Александра — видимо, запомнил парня, сидевшего в приемной.

В командировки Марина продолжала ездить одна, но после них ее состояние ухудшалось настолько, что она пряталась на несколько дней ото всех: не отвечала на телефонные звонки, не открывала на стук дверь... В конце концов Александр не выдержал и потребовал брать его с собой — ведь пока он с ней, то все хорошо.

Марина сказала, что обсудит это с руководством. На обсуждение ушло месяца три, на которые пришлась еще пара командировок. Вопрос решился положительно после того, как девушка пролежала несколько дней в коме.

* * *

Только что Марина улыбалась, читая башорг с телефона, но вдруг в одно мгновение все изменилось — от хорошего и светлого настроения не осталось даже тени. Справедливости ради, надо сказать, что на лице вообще не было никакого настроения - у мертвых и то больше эмоций.

Все ее движения были спокойными, без привычной суетливости. Она достала из кармана пальто наушники, подсоединила к телефону, вставила динамики в уши, включила музыку. Александр заметил, что в этот раз наушники полностью «глухие» - Марина не любила такие: ей не нравилось совершенно не слышать внешних звуков.

-Надеюсь, инструкцию ты прочитал внимательно. Проверка боем, - усмехнулся Макс. Хоть он и строил из себя бывалого, но все же его нервозность сильно бросалась в глаза. Он сунул несколько фотографий в руки отвернувшейся к двери Марине и начал повторный инструктаж. - Она сейчас запоминает по фотографиям отличительные признаки людей, которых не должна затронуть. Там, например, наша доблестная полиция и врачи — поэтому на нас форма «скорой помощи». Ну, еще всякие эмчээсовцы и прочие — их она не будет отражать. Но все равно, осечка может быть, поэтому на глаза ей не попадайся. Как выходит, я сразу закрываю дверь, и ждем ровно пять минут. Этого будет более чем достаточно. Потом выходим, хватаем ее, мешок на голову, затаскиваем в машину и дальше уже Серега с Ольгой делают свое дело. Все понял?

Александр кивнул в ответ. Через минуту Марина, не оборачиваясь, положила на кушетку фотографии, прибавила на максимум музыку. Плавно, словно в замедленном кино, сошла с порога реанимобиля, сделала пару шагов вперед, и дверь за ней мягко захлопнулась.

Макс с Александром прилипли к окну, наблюдая за Мариной. Та совсем немного постояла — проходившие мимо люди задевали локтями, толкали, но она даже не обращала на них внимания.

-Давай же, начинай! - прошипел Макс. - У меня еще футбол вечером!

Тонкая фигурка в черном пальто с широким отложным воротником, руки в карманах, плечи чуть приподняты, словно бы замерзла, вдруг пошла вперед, погружаясь в толпу митингующих.

-Куда?!

-А что? - не понял Александр.

-Мы ж ее потом из этой толпы не вытянем... Куда она пошла??? - простонал напарник.

Реанимобиль стоял чуть на возвышении, поэтому площадь внизу хорошо просматривалась. Марина скрылась среди людей, и с минуту вроде бы ничего не происходило — равномерный гул толпы, с редкими всплесками в ответ на лозунги со сцены. И вдруг...

Справа взметнулись файеры, толпа отреагировала каким-то непонятным движением в центре, но скоро стало понятно, что началась драка, захватывающая с каждой секундой все больше и больше людей. Полетели бутылки, вдребезги разбиваясь об асфальт и шлемы полицейских, ОМОНа: охрана в очередной раз оплошала и, несмотря на проверки, рамки и прочее — слишком многих пропустила с «запрещенным инвентарем».

-Быстро, выходим и ищем ее!

-Но еще не прошло пяти минут...

-Какие, к черту, пять минут???!!! - Макс вылетел из машины и врезался в толпу. Александр получил несколько чувствительных тычков в бока, пробираясь следом за напарником, но потом и сам стал как можно активней работать локтями. Происходящее кругом можно было назвать одним словом: хаос. Стычки между людьми, которые до этого стояли бок о бок и даже кричали одинаковые лозунги, кто-то пытался сбежать, но увязал в толпе, словно в тесте, здесь же устраивали разборки националисты и «черные», какая-то бабулька вцепилась в волосы разодетой девицы и лупила ее со всей мочи сумкой. Те, кто пришел с детьми, отчаянно набрасывались на всех, кто смел приблизиться к их чадам. На сцене, еще несколько минут назад бывшие соратники молотили друг друга всем, что попадалось под руку, сваливались в толпу и пропадали в ней. Но больше всего доставалось полиции и ОМОНу, которые серыми клиньями разрезали колышующуюся массу, стараясь навести порядок, изолировать самых активных. «Мирные митингующие» швыряли в них бутылки, файеры, камни, бросались с озверелыми лицами на сомкнутые щиты.

-Санёк!!! СА-А-АШКА!!! - заорал где-то слева Макс. Кто-то ударил чем-то тяжелым по голове, и Александр чуть не потерял сознание, но чудом удержался на ногах — зажимая рукой разбитый лоб, почувствовал сочащуюся теплую кровь.

Марина медленно водила головой из стороны в сторону и, словно следуя за ее взглядом, толпа взрывалась дикими, неуправляемыми эмоциями. Александр замер, не в силах поверить в происходящее: одно дело читать о подобном, готовясь к первой «командировке», не верить и полагать, что все прочитанное — лишь чьи-то больные выдумки, записанные и подтвержденные сомнительными экспериментами ради научной степени, и совсем другое — видеть все наяву.

-Помогай!!! - крикнул Макс, и Александр вышел из ступора.

-Ой, что же делается-а-а-а-а! - протяжно завопила женщина, прижимавшая к груди пакет с ярким цветочным рисунком.

-Сволочи!!! - присоединился к ней парень и набросился на людей в форме врачей «скорой», которые тащили за собой беззащитную девушку: судя по мешку на ее голове — явную жертву режима. К нему тут же присоединились другие.

-Тащи, тащи, не огля... - Макс вдруг замолчал, грузно падая на колени и потом лицом вниз. Из-под него расползалось по асфальту ярко-алое пятно. Алекс все еще крепко держал Марину под локоть, пытаясь вытащить из этого ада и выбраться самому, но кто-то сорвал с ее лица мешок и...

Все последующее было как в тумане. Он помнил резкую боль (еще один удар по голове) и море тупой боли (пришлось свернуться на земле калачиком, чтобы закрыться от бесчисленных ударов ног и кулаков), а потом — серая жесткая масса с сомкнутыми щитами накрыла его, подхватила и понесла куда-то...

Очнулся он от оглушающего крика — Сергей и Ольга пытались справиться с бьющейся в конвульсиях Мариной.

-Следи за глазами. Наушники выдерни из телефона. Потуже затяни — не задохнется. Попробуй удержать плечо, - медсестра коротко отдавала приказы и в конце концов ей удалось вколоть Марине успокоительное. Через несколько секунд та обмякла. - Все, отключилась.

Сергей развязал веревку и снял мешок с головы девушки — на шее остался четкий багровый след.

-Давай теперь тобой займемся, - спокойно и по-деловому сказала Ольга, доставая перевязочные материалы из аптечки.

-Где Макс?

-Увезли на «скорой». У него ножевое, в больнице ему быстрее помогут.

-Как?

-Как он получил ножевое или как вы выбрались?

-И то, и другое. Ч-щ-щ-щёрт! - выругался Александр, когда Сергей начал обрабатывать раны на голове. Хуже стало, когда машина тронулась с места и начала подпрыгивать на всех кочках и проваливаться во все ямы. Что поделаешь – российские дороги.

-В новостях узнаем подробности. Нам отсюда ничего практически не было видно, но, подозреваем, творилось там что-то жуткое, - ответил Сергей, а Ольга продолжила:

-На вас вышло одно из подразделений ОМОНа или как там у них называется. У них тактика такая — разрезать толпу на небольшие «куски» и подавлять волнения. Видят — медики, поэтому вас решили вывести, а не арестовывать. Сергей выпрыгнул из машины и орал, что вас надо сюда. Когда поняли, что с Максом — в ближайшую «скорую» его отправили. Ничего, оклемается, он парень крепкий.

-Почему нет охраны? Почему нет спецподразделения, которое изначально может окружить, защитить?!

-Не знаю, - пожала плечами Ольга. - Может быть прежде ничего подобного не было.

-А как было прежде?

-Более... мирно, что ли. Спокойней. Так, чуть-чуть пошумят и все. Лучше всего, если эмоции положительные нужно отразить. Помнишь, по всем каналам показывали плачущих от восторга людей с «нашим все»?

Александр помнил, как плакал на сцене «бессменный лидер» после избрания, как восторженно плакала вместе с ним многотысячная толпа, воодушевленно аплодируя и скандируя «Мы победили!», «Россия — наше все!» и т.д.

-Это тоже она? - он кивнул в сторону спокойно спящей Марины.

-Ага. Правда, мы после этого неделю не могли снизить ее восторженность и желание взлететь с крыши института. Слишком мало времени прошло после предыдущего задания. Поэтому, видимо, сейчас ее так переклинило. Да и музыку надо будет сменить.

-Музыка-то причем?

-Она помогает ей настроиться. Выяснили, что это самый удобный способ для корректировки полярности ее зеркала.

-Бред какой, - хотел было замотать головой Александр, но из-за тяжелой боли, скопившейся в затылке и отдающейся в висках, не стал этого делать.

Вечером он смотрел новости. Дикторы Первого рассказывали о том, как бешеные оппозиционеры набрасывались на мирных граждан, призывали к войне... Подробно расписывали ранения полицейских и бойцов ОМОНа, которым пришлось противостоять неуправляемой толпе, вооруженной чуть ли не до зубов... И было множество видеороликов, поражающих своей жестокостью, дикостью. Александр даже не стал читать новости в интернете — хоть они и противоречили обычно «официальным», но вряд ли в этот раз... Слишком, слишком много жертв, чтобы искать оправдания! Оппозиция, хоть и «со странностями», но прежде мирная, перестала быть таковой. СМИ не знали о причинах произошедшего, а потому строили догадки о заговоре, проплаченном американцами, называли произошедшее «вопиющей провокацией». А вот Александр знал... И подозревал, кто заказчик этого «шоу».

Ему удалось встретиться с Мариной только спустя месяц. Она сама позвонила и пригласила к себе. Начальство, до этого категорически запретившее подниматься выше третьего этажа, где располагался рабочий кабинет Александра, как это ни удивительно, не возражало, поэтому разрешение было выписано в короткие сроки.

-Чай? Кофе? Что покрепче? Есть еще какой-то сок в холодильнике... И море всякой еды, которую совершенно некуда девать.

Хоть Марина и могла свободно питаться в столовой, где готовили не хуже, чем в ресторане, но предпочитала возиться на кухне сама. Она говорила, что мытье посуды успокаивает. Во время готовки Марина по максимуму использовала посуду — все нарезала-натирала и складывала в разные блюдечки и тарелки. И сейчас эта гора стекла и фарфора только чудом не вываливалась из раковины.

-Я потом помою... Да... Пойдем лучше в комнату, - смущенно пробормотала она, когда Александр собрался сесть на привычное место в углу за столом.

-Как скажешь. Я могу помочь убраться.

-Не, не надо. Я сама. Как там Макс?

-Ты не в курсе? - Александр очень удивился, что Марине никто ничего не рассказал.

-Нет. Они ж берегут мои нервы, - презрительно фыркнула, глядя куда-то в потолок.

-Потерял много крови, но выкарабкался. Как говорят врачи, отделался очень легко.

-Да, ему повезло меньше, чем другим... Я на днях посмотрела новости в записи. Эти идиоты, - она намеренно повысила голос, прекрасно зная, что их прослушивают, - не могут в полной мере обеспечить изоляцию от информации. Мозгов не хватает. О Максе они рассказать не могут, а Интернет мне не перекрыли! А если перекроете, то... не знаю, что сделаю, ясно?!

-Тихо, ты чего расшумелась?

-Прости... Ты злишься, а я не хочу это отражать, поэтому злюсь я! Все, нормально.

-И давно так?

-Что? - не поняла Марина.

-Принимаешь на себя чужое?

-Достаточно, чтобы ОНИ начали паниковать. Они не знают, что делать. Так же, как и я. Поэтому и позволяют мне больше, чем обычно, - она сжала спинку стула так, что костяшки пальцев побелели.

Он встал и обнял ее сзади, уткнувшись лицом в шею — это срабатывало не только в романтических фильмах.

-Я спокоен, поэтому и ты должна успокоиться. Видишь, все хорошо...Теперь ты мне можешь нормально объяснить, что происходит?

Ее грустная улыбка была отражением его настроения — это он понял уже потом.

- Меня и подобных мне называют зеркалами. Да ты наверняка читал материалы...

-Читал, но информации там было мало, и я многое не понял.

-Хм... Представь себе, что эмоции, чувства, желания — это все лучи света, просто разные по цвету. Например, ярость — красный свет, злость — зеленый, спокойствие — синий, безнадежность — фиолетовый, радость — желтый и так далее. На самом деле, оттенков тысячи. Люди их не видят, но ощущают. Обычные люди могут источать эти разноцветные лучи, в зависимости от настроения. А еще они могут принимать их: если кто-то радуется, то поневоле его хорошим настроением заражаются и другие. Там еще есть параметры «передатчика» и «приемщика» - у кого-то хорошо получается заражать своим настроением других, у кого-то плохо, кто-то хорошо ощущает настроение других, кто-то плохо... Но не суть.

Зеркала же принимают чужой свет и отражают его — обратно на источник. Например, кто-то находится в состоянии депрессии, и рядом оказывается зеркало. Зеркало принимает «лучи депрессии» и возвращает их депрессующему, то есть отражает. В результате происходит «наложение» - «уровень депрессии» удваивается, и человеку становится хуже, чем было до этого. Или хочет кто-то бросить пить, но не хватает у него силы воли — зеркала могут усилить это желание. При этом подразумевается, что зеркало само ничего не чувствует... Мы можем фильтровать лучи — например, из всего спектра эмоций выделить только один цвет и отразить его.

-Что произошло тогда на площади?

-Был заказ... Поднять градус отрицательных настроений и сделать так, чтобы митингующие спровоцировали власти на ответные действия. - ее тон вдруг стал холодным, деловым. - Мне нужно было вычленить агрессию участников митинга и вернуть ее. Больше всего ненависти, предположительно, было к органам правопорядка. Но все пошло не совсем так, как ожидалось... Планировали, что будут небольшие потасовки с полицией и ОМОНом. Люди ведь правда были настроены вполне мирно. Я потому, ожидая низкий изначальный градус, взяла в качестве стимулятора музыку посильнее. Но все равно, так не должно было получиться.

-Семеро погибших на месте, еще трое скончались в больнице и десятки раненых — это называется «удвоенный низкий градус»? Сколько ты здесь уже? - резко сменил тему Александр.

-Как закончила вуз. Тогда меня «устроили на работу». Родители только обрадовались, когда их дочка получила квартиру, хорошую зарплату... Саш, я трескаюсь. В смысле, зеркало внутри меня... или вокруг... Я не знаю... Я должна просто отражать, но не принимать. А я стала чувствовать их! Людей, в смысле. Это ужасно! В людях столько... зла... Последние полгода меня возят в реанимобиле — чтобы сразу вырубить без последствий для здоровья. Жаль, что только физического. Теперь будут возить с охраной еще, чтобы не повторилось последнее «мероприятие».

-Почему ты это делаешь?

-Почему отражаю? Странный вопрос... Потому что я могу это делать. Ты хочешь узнать, почему именно для этих клиентов? Если не для них, то я бы это делала для кого-то другого.

-Неужели тебе все равно???

-Честно? Да. Они обеспечивают мне изоляцию от людей, а взамен время от времени прибегают к моим способностям.

Слова звучали, открывались тайны, но у Александра было ощущение, что это все ничего не значит, что это все лишь никому ненужная болтовня.

-Что-то не так, - пробормотал он.

-Все хорошо. Все правильно, - успокоила его Марина.

-Не понял?

-Тебе нужно уходить отсюда. Тебя удерживает привязанность ко мне. Не спорь, я это знаю — в конце концов, я классное зеркало, - она даже улыбнулась. - И тебя сейчас здесь держат только потому, что ты на меня хорошо влияешь — я чувствую твою... наверное, это называется любовью. Очень странное чувство... Оно не просто отражается и потому удваивается в тебе, но и проникает сквозь трещины в меня, успокаивает. Это неправильно. Тебя тупо используют.

-Тебя тоже используют.

-Я к этому привыкла. И в моем случае по-другому нельзя. Глупо и банально звучит, как в дешевом фильме, но у тебя вся жизнь впереди.

-Ты не можешь заставить меня чувствовать по-другому, - говорил он, но все же разумом понимал — он УЖЕ чувствует иначе.

-Могу. В любом есть хотя бы маленький лучик равнодушия. Ты будешь знать, что я это сделала, но благодаря равнодушию, во много раз возросшему, тебе будет все равно. А ОНИ ничего не смогут поделать — чувства ИМ не подвластны. Когда поймут, что я все менее подконтрольна, меня устранят. Потому что боятся. Некоторые даже ненавидят. С тобой могут сделать то же самое, если все оставить как было. Худший вариант — если ты решишь отомстить за меня. Это будет очень глупо.

Странно, но Александр эту информацию воспринял спокойно. Ему казалось, что в сейчас необходимо возмутиться, но было все равно.

-Раз ты так считаешь...

-Да, считаю. Спасибо за приятный вечер. Возьми с собой печенье — я его слишком много наделала.

-Печенья вкусные. Тебе спасибо.

Он вышел из квартиры с небольшой коробкой, в которой глухо постукивали печеньки самых разных форм, посыпанных сахарной пудрой, и направился к лифту. Мимо пробежали несколько человек, один из которых - «самый главный начальник» - он задержался лишь на несколько секунд, чтобы заглянуть в глаза Александра.

-Вечер добрый, Вячеслав Сергеевич. Марина печенье вкусное испекла — рекомендую. А, забыл ей сказать, Вы уж передайте, пожалуйста, что она мне обещала какую-то интересную книгу.

Вячеслав Сергеевич прорычал что-то нечленораздельное, судя по всему, ругательное и побежал дальше по коридору. Александр услышал грохот выбитой двери, но все остальные звуки изолировал закрывшийся лифт.

* * *

-И что с ней стало? - спросил Михаил, закуривая очередную сигарету.

-Я потом встречался с Максом. Мы сильно напились в одном баре, и он рассказал, что Марина стала не просто отражать «лучи», а усиливала их многократно и возвращала. Тогда она отразила их злость... Тех, кто наблюдал все эти годы за ней... Не знаю — специально или случайно. Скорее, специально. Она была везде, по всей квартире... кусками.

-Жуть... - Михаила передернуло.

-Жуть то, что я ничего не чувствую. А ведь должен был. Она была чертовски хорошим зеркалом!

На прощание они долго обнимались на перроне и хлопали друг друга по спинам. Один обещал приехать погостить подольше, второй – побывать в славном городе Волгограде, как только, так сразу. Ночью, стоя в тамбуре, Михаил достал сигарету, задумчиво повертел ее в пальцах, вспоминая рассказ друга. Потом зажал фильтр губами, достал зажигалку и хотел было прикурить, но передумал. В памяти всплыли обрывки разговора с Александром...

«Представь себе, что эмоции, чувства, желания — это все лучи света, просто разные по цвету... зеркала могут усилить это желание».

«Ну так брось. Самому лучше же будет. Если хочется бросить, то надо».

-Хы, ты ж не зеркало. Ерунда какая! Я и сам могу бросить! - с уверенность сказал сам себе Михаил, посмотрел еще раз на сигарету, сломал ее и выбросил в пепельницу.